Как любят кошки

Как любят кошки Она не была ни беленькой, ни черненькой, на даже рыжей, как всегда хотела. Просто невнятно серое недоразумение. Статью природа (или порода) тоже не порадовала – плотненькое, но довольно тощее, на коротковатых ногах, тело. Болотного цвета глаза, совершенно обычной формы – ни вам хищной лисьей вытянутости к вискам, ни округлой прозрачности и глубины. Совершенно заурядное существо во всех смыслах и со всех сторон. Этот факт, конечно, несколько огорчал, но принципиального значения не имел и предметом комплексов становиться не собирался, потому что зачем кошке комплексы. Видимо поэтому и простецкое имя Муська эмоций у нее тоже не вызывало. Муська и Муська, велика ли разница как тебя зовут, если все же зовут. Звали вполне регулярно, потому что обреталась Муська при кухне в детском садике. Когда хотелось ласки и внимания, садилась на обтрепанный рыжий диванчик в фойе и все проходящие дети неизбежно застревали рядом, чтобы маленькими теплыми ладошками огладить плосколобую голову и потрепать мягкие ушки. Порой собирались целые «пробки», и тогда торопливые мамы растаскивали своих неуклюжих, закутанных по самые глаза малышей за цветные шарфики. Как Муська попала в сад, она не помнила, да и не задумывалась. Вспоминала она пожалуй только одно событие в своей кошкиной жизни – день, когда появился он. Долговязый и нескладный, смешно выкидывая ноги и размахивая руками, он шагал вдоль забора ее садика, погруженный в какие-то свои мысли и большие белые наушники, перемотанные посередине то ли пластырем, то ли скотчем. Мимо садика каждый день проходило множество людей – от автобусной остановки к магазину и дальше к жилым облезлым пятиэтажкам, какие выглядят уютно только в мае. В тот день шел мелкий дождик: то начинался, то переставал, оставляя в воздухе влажную взвесь. «Какой длиииинннный!» - подумала кошка и тут же забыла свою мысль, потому что кошки так обычно и устроены. И отправилась греться в холл, где дремали в клетках канарейки и желтый попугайчик. Через несколько дней она снова его встретила. Гуляла по забору и на этот раз оглядела его почти с уровня его груди. Замерла, уставилась в его глаза округлившимися болотцами. Заметил. Бросил быстрый взгляд: «Ты еще кто?». Муська кратко ругнулась и сиганула в колючий куст. Вот еще связываться! Одним удивительно сухим осенним вечером кошка сидела у калитки, провожая детей. Кто-то радостно бежал вперед родителей, кто-то упирался и просил поиграть еще. Одна малышка все гладила и гладила ее шерстку, никак не желая отходить, трепала за ушки и щекотала короткими неловкими пальчиками шейку. Муська разомлела и пригрелась так, что аж подпрыгнула от резкого звука высокого, еще почти мальчишечьего голоса. «Может вам стоит отойти с дороги? Так ведь и наступит кто-нибудь!». Муське осталось только присесть и вытаращить глаза на знакомца-незнакомца. Однако девочку, которая также безмятежно продолжала теребить шерстку, незнакомец не смутил: -Так тут еще много места, можно обойти. Мусеньку напугали! - Значит, кошку Мусей зовут? – присел на корточки длинный. - Да! А меня Маргаритой, ну можно Марго. Я уже в школу хожу, мне 6 лет, но школа пока не совсем настоящая, а еще на рисование и в музыкалку. – малышка выложила кучу информации ничуть не стесняясь. -А мама твоя где, королева Марго? - А вон там стоит – девочка кивнула в сторону аллеи на невысокую женщину, которая смущенно кивала, слушая, по-видимому, воспитательницу. -Что ж, пока Муська, пока Марго – и он неловкими длинными пальцами коснулся мягкого серого ушка вздрогнувшей кошки. Так начался их роман. Точнее это был ее, кошкин, роман. Так уж они, кошки, устроены. С того дня каждое утро и вечер она ждала его на своем заборе. Ожесточенно мяукала и царапалась в двери, если в урочный час они оказывались закрыты. «Ой, Муся, как тебя в туалет прижало! Молодец, молодец, дела свои на улочке делай!» - смеялись нянечки и выпускали кошку. Она бежала к забору и впрыгивала на место под кустом, где было ближе всего к тротуару. Иногда он появлялся в одно время, иногда по нескольку дней не появлялся совсем. Длиннющими шагами он мерил тротуар, и она уже видела его в самом конце улицы! Как всегда: рюкзак, наушники. «Привет, привет! Муся! Хорошая кошка!» - оглаживал он серую голову и она таяла от тепла его рук. Кошка возвращалась на свою кухню и сворачивалась клубком, ей пока хватит, она будет вспоминать и перебирать каждую минутку этой и предыдущих встреч, как маленькие сокровища, драгоценные блестящие шарики, которые можно катать лапой, загонять в угол и доставать обратно, прятать в укромные местечки, потом находить и радоваться, радоваться, радоваться!!! Однажды она таки прыгнула к нему на руки. Была зима и на улице стало холодновато. «Ух какая шустрая!» - треплет за ухом. Но спускает на землю, аккуратно. В тот день она плакала. Отчаянно терлась о его джогеры и ботинки, путалась в ногах и кричала. «Да что с тобой сегодня, Муся!» - ссадил на лед и ушел в сумерки, подсвеченные желтыми фонарями. Муся долго сидела на своем заборе. Запоздалые прохожие охали и отшатывались от зеленого света ее глаз. ... - Могу я узнать ваше имя? – молодой мужчина старался говорить уверенно, но отчаянно смущался, всеми силами стараясь приопустить тембр еще звонкого голоса. Ему хотелось выглядеть безучастным, не особо заинтересованным, чуть холодным -Грейс. – улыбнулась незнакомка не только краешками губ, но и странно знакомыми зелеными глазами. - Необычное имя для средней полосы России, да еще такой провинции как наш город. - Мои родители – неисправимые романтики! И перечитали зарубежной литературы. – снова улыбнулась она. - Нууу! Окей! Могу я угостить вас кофе? - Неплохое предложение. – уютная хитроватая улыбка снова перебегает от губ к глазам и обратно. Что-то теплое и необычно волнующее разлилось у него внутри и оторваться от искристых зеленых глаз стало решительно невозможно… Утром она проснулась рано. Солнце еще не спешило подниматься, вообще было пасмурно, поэтому светило, по всей видимости, собиралось проваляться весь день в пушистых облаках не показывая носу. Всем бы так. Он спал. Она осторожно погладила по его щеке и бесшумно, как умеют только кошки, спрыгнула на пол. Он улыбался во сне. Балконная дверь была приоткрыта, и дальше все оказалось просто. Она обернулась и, наверное, улыбнулась бы на прощание, но кошки, как известно, улыбаться не умеют. Балконные перила, карниз, чердачное окно, лестница, знакомый забор – все. Маленькая серая кошка бежала по мокрому шоссе прочь от города. Бисерные капли то ли дождя, то ли снега покрывали ее шерстку затейливым орнаментом, алмазными искрами в свете фар проезжающих автомобилей. Пару раз ей сигналили, парень на вишневой семерке даже остановился и попытался поймать кошку, но она скрылась в придорожный куст и растворилась в сумеречном подлеске. Потом она снова бежала. Бежала и бежала, кажется совсем не чувствуя усталости, переходила в галоп, периодически даже прыжками. Говорят, от боли нельзя убежать. Врут! Просто надо бежать очень быстро и очень очень долго, до полного забытья, когда от дороги и окружающего мира останется только череда бесконечных цветных пятен, перемешивающихся как в детском калейдоскопе. Если бы она умела, она бы плакала, но кошки не умеют плакать, так они устроены… ... Скоро утро, но бег прекращать нельзя. Шерстка уже стала рыжеть, но она так и останется подернутой оттенком старого серебра. Хвост запушистел и приобрел огненный оттенок, только на самом кончике он останется белым. А рядом с ним, невидимые, вьются еще восемь – по количеству пройденных жизней. Лапы стали сильнее и длиннее, и вот уже радостно пустая голова не хочет мяукать. Молодой лисий лай встречает заспанное солнце на обочине шоссе.